А тебе он позволит подойти поближе, чем кому-либо.

— Что ты надумал, мешок с навозом? Напасть на Матерь Ветров? Вот как ты хочешь умереть? И все для того чтобы не отдать нам с Таргом тело ребенка? -

заорала в его голове Амага.

Ведьмина правда. Долгие часы в небе над Дештом он думал, как подороже продать собственную жизнь.

Единственное, что его останавливало — страх подвергнуть детей опасности. Но после того, как он узнал об умении Черной Коровы, в душе взвилась надежда. Он получил шанс воплотить отчаянное желание: перед смертью уволить Ма и отомстить Белокуну.

— Ты сумасшедший, — засмеялся Саша Бедный и ударил Бекира в плечо, призывая присоединиться к шутке.

Парень даже не моргнул. Черная Корова захлопала в ладоши и радостно, словно решение уже было принято, воскликнула:

— Прекрасная идея, почему мы раньше об этом не подумали?

На мгновение над группой воцарилась тишина. Джин снял очки, воткнул веточку в глазницу и огнем из собственных глаз зажег трубку с ухасом. Потянуло ароматным дымом. Ниязи закашлялся. Не столько от того, что вдохнул пряный угар, как для того, чтобы восполнить неудобную паузу.

— Что ж, можем и подумать, — процедил Саша Бедный сквозь искалеченные зубы. — Только завтра. На свежей голове. Сегодня у нас наконец-то отдых.

— На, — Шейтан стукнул Талавира в сторону и протянул трубку. Был его черед затянуться.

— Нет, не люблю этого. — Талавир попытался отодвинуть руку Шейтана.

— Ты в кругу мира — отказываться невежливо.

На безобразном лице Саши Бедного возникла отвратительная улыбка. Талавир подумал, что его кожей можно пугать детей, но трубку взял. Решил, что от нескольких затяжек ничего не произойдет. И это было ошибкой.

— Поднимайся! Вставай, кому говорят, — его тряс Саша Бедный.

Было темно, и Талавир никак не мог понять, чего его будят ночью. Он попытался подняться и чуть не упал от порыва ветра. В голове стоял туман. На ватных ногах Талавир вышел из укрытия. Он не помнил, как уснул. Ужасно хотелось пить, рот словно склеила солено-пряная вязкая слюна. Он вспомнил, что накануне курил Иушан. Акинджии и дети уже забрались на тулпаров. Только Бекир все еще стоял на земле. Не было Скифянки. Талавир замотал головой в поисках

Симурга, но грифон так и не появился. И это было удивительно: спасти от бури, принести к акинджиям и просто исчезнуть. Закрывая глаза от песка, Талавир поглядел в небо. Но это было все равно, что заглядывать в пасть к чудовищу.

Грифон исчез.

— Садись к Джину, — Саша Бедный пытался убедить Бекира ехать. -

У меня самый сильный тулпар, я его заберу. — Акинджий указал на Талавира.

— Иди, буря уже совсем над нами, — кивнул ему Талавир и вцепился в протянутую руку Саши Бедного.

Бекир недоверчиво покосился на акинджия, но то, что ладони Саши Бедного и Талавира уже соединились, его успокоило. Талавира не покинут на произвол судьбы.

Парень залез на тулпара и быстро исчез в стене песка.

— Ты ведь не думаешь, что я уберу тебя с собой? — Саша Бедный с силой оттолкнул Талавира. Но

Талавир уцепился, как ракоскорп.

— А ты не думаешь, что я дам тебе так просто уйти? — Талавир потащил его на себя. Акинджий свалился с тулпара, но не упал, умело приземлился на широко расставленные ноги и выхватил нож. Он словно ожидал именно такой реакции Талавира. — Ты что-нибудь сделал с моим грифоном? Он не мог просто так убежать. — Надо было лучше кормить.

Талавира поразила животная ярость, пылающая в глазах Саши Бедного. Его мозг закрывала кровавая пелена ревности. Талавир его недооценил, решил, что акинджий подумает над атакой на Матерь Ветров или использует его для торговли с Белокуном, но Саша Бидный был готов пожертвовать всем, даже рискнуть собственной безопасностью, чтобы расправиться с соперником. Акинджий сделал выпад. Талавиру едва удалось увернуться. Лезвие ударило о металл, выбивая искры. Боли не было, но когда Талавир посмотрел на свою руку, увидел кровь и след от оторванной соли.

— Ты приманил его моей кровью? — Талавиру вдруг стало весело. -

Но это тебе не поможет. Дешт любит меня сильнее тебя. Моя кожа

броня. Прикрываясь предплечьями, как щитами, Талавир бросился на акинджию и чуть не упал. Что-то вцепилось ему в ногу.

— Не только грифона, — прокричал Саша Бедный, отступая назад. Его брови выгнулись в довольной гримасе. Бей хотел его убить, — в этом Талавир не сомневался, — но знал, что не сможет этого сделать, так что просто тянул время. — Не надо было курить столько уха. Твоя кровь — ценный товар. Я должен и тебя выставить на продажу.

Но нет, Ма достанется только мне.

— Лживое дерьмо. — Талавир попытался освободить ногу от неожиданной ловушки. Ветер усилился и швырнул ему в лицо очередную порцию пыли.

Отплевываясь, вытирая глаза руками, он наконец разглядел, что у него вцепилось. Из земли торчала единорогая голова ракоскорпа. Клешня, как открывалка, застряла в броне на икры. Ракоскорп тянул, пытаясь то ли уволиться, то ли затащить Талавира в свою нору. Боль перерезала мышцу. А с ним из наркотического тумана, все еще застилавшего сознание, вырвалась Амага и зашлась в древнем боевом крике. Земля вздрогнула от молнии, гром почти победил вопль ведьмы.

— И чего ты никак не отстанешь?

Талавир сомкнутыми кулаками, как кувалдой, ударил по голове ракоскорпа.

Уже не имело значения, кто победит. Их ждет одинаковый конец. Как дьявольская корона, над Талавиром поднялся гигантский вихрь Обур-куртки.

Он недооценил Сашу Бедного. Источенный суетой мозг акинджия рассчитал правильно. Ему удалось обмануть Бекира, загнать Талавира в эпицентр пятидесятипроцентной бурной бури и скрыться. Все еще пытаясь сбросить с ноги ракоскорпа, Талавир не без самоубийственного удовольствия подумал, что Старшие Братья тоже попадут в ловушку. Сколько раз Руф называла чудовищ слабоумиями, ошибками природы, не способными на осмысленные действия. Что бы она сказала сейчас? Талавир уже почти ничего не видел, обломки двигались на его коже, словно старались лучше защитить от стихии. Ветер забивал даже голос

Амаги. Обур-куртка приближалась. Только тот, кого любит Дешт, способен пережить бурю такой